Сад Рамы

Так что я теперь в известной мере сделалась королевой.
 — Я думаю, что у Уолтера больное сердце, — громко проговорила возбужденная Эпонина. — Мне бы хотелось, чтобы ты взглянула на него.
 — Ш–ш–ш! — произнесла Кимберли. — А то нас вздуют, как ту дуру–шведку… Эп, заткнись, я не доктор Я могу сказать, когда сердце бьется неровно, но и только… Тебе нужно отвести Уолтера к тому кардиологу —  как его там звать, — тому спокойному, что всегда сам с собой, когда никого не обследует…
 — Доктору Роберту Тернеру, — перебила ее Эпонина.
 — Ага, к нему… Он такой профессиональный, внимательный, отстраненный… никогда не скажет ничего, кроме как на докторском Трудно даже поверить, что прострелил головы двоим, но это здесь ни при чем…
 — А ты откуда  это знаешь? — спросила Эпонина.
 — Марчелло сказал мне Мне было интересно, мы хохотали, он дразнил меня и говорил: «Ну как, твой японец заставляет тебя стонать?», «Тот тихий доктор сможет заставить?»
 — Боже, Ким, — встревожилась Эпонина, — ты успела переспать и с Марчелло?
 Ее подружка расхохоталась.
 — Только два раза Он лучше говорит, чем трахает И эгоист к тому же… король–японец все же внимательнее.
 — А Накамура знает?
 — Ты думаешь, я сошла с ума? — ответила Кимберли. — Я умирать не хочу Впрочем, он может что–нибудь заподозрить… больше не буду, разве что этот доктор Тернер окажется и на самом деле таким хорошим, как мне твердят…
 Кимберли продолжала болтать Эпонина подумала о докторе Тернере Он обследовал Эпонину сразу же после отлета, когда на ее теле выступила странная сыпь