Конец детства

Потом до Стормгрена донесся слабый звук (может быть, скрип?), словно бы Кареллен шевельнулся на стуле.
 — Вы ведь понимаете, почему Уэйнрайт и ему подобные меня боятся, так? — спросил он Голос его звучал теперь мрачно, будто раскатились под сводами собора звуки исполинского органа. — Такие люди есть в вашем мире среди поборников любой религии Они понимают, что мы — носители разума и знания, и как они там ни преданы своим верованиям, а все–таки боятся, что мы свергнем их богов Не обязательно с умыслом, нет, способом более тонким Знание может погубить религию и не опровергая ее догматы, а попросту не придавая им значения Как я понимаю, никто никогда не доказывал, что Зевс или Тор не существуют, однако им теперь почти никто и не поклоняется Вот и разные уэйнрайты боятся, что нам известна правда о происхождении их веры Они спрашивают себя, давно ли мы наблюдаем человечество? Видели ли мы, как Магомет бежал из Мекки и как Моисей провозгласил иудеям их законы? Быть может, мы знаем, сколько лжи в их священных историях?
 — А вы и в самом деле это знаете? — чуть слышно, скорее себя, чем Кареллена, спросил Стормгрен.
 — Вот чего они страшатся, Рикки, хоть ни за что в этом не признаются Право же, нам не доставляет удовольствия разрушать верования людей, но ведь не могут быть истинными все религии, все до единой, — уэйнрайты это понимают