Большая глубина

Часто можно было даже услышать жалобы, что, когда изжил себя национальный суверенитет, пришел конец и истории И теперь повсюду — в клубах и на кухнях, во Всемирной ассамблее и в космическом лайнере — шел жаркий спор, одна проблема владела всеми умами.
 Всемирная организация продовольствия хранила важное молчание, но за кулисами шла лихорадочная деятельность А тут еще планктонники, как и предсказывала Индра (для этого не надо было быть великим пророком), повели себя словно политические махинаторы Эти попытки соперничающего отдела сыграть на его трудностях особенно возмущали Франклина, и когда ближний бой принимал слишком уж беззастенчивый характер, он обращался к начальнику ферм.
 — Черт бы меня побрал, Тед, — кричал он по визифону, — ты такой же мясник, как я! В каждой тонне планктонного сырья, которое ты поставляешь, полмиллиарда рачков, а у каждого из них столько же права на жизнь, свободу и счастье, сколько у моих китов Так что не прикидывайся чистеньким Рано или поздно Тхеро и до тебя доберется, это только первый шаг.
 — Допускаю, что ты прав, Уолтер, — бодро соглашался злодей. — Но я–то надеюсь, что наш отдел меня переживет Трудно заставить людей проливать слезы из–за рачков — у них нет таких милых десятитонных крошек.
 Что верно, то верно Как провести границу между слезливой сентиментальностью и гуманизмом? Франклин вспомнил недавно виденную карикатуру: кто–то грубо срывает кочан капусты, кочан кричит, а рядом, протестующе вскинув руки, стоит Тхеро Художник никому не отдавал своего голоса, он лишь выражал точку зрения тех, кто говорил — «много шума из ничего»