Сад Рамы

И она совершенно не слышала стука, хотя он был очень громким Эпонина поглядела на часы — уже одиннадцать Она отворила дверь и увидела перед собой Кимберли Гендерсон.
 — Ой, Эп, я так рада, что ты дома Мне просто до отчаяния надо с кем–то переговорить… с человеком, которому я могу доверять.
 Трясущейся рукой Кимберли зажгла сигарету и немедленно разразилась монологом.
 — Да–да, знаю, — сказала она, заметив осуждение в глазах Эпонины. — Ты права, я нанюхалась… Мне было необходимо… Добрый старый кокомо… лучше уж химия наделит тебя уверенностью, чем видеть в себе кусок дерьма.
 — Кимберли неистово затянулась и короткими вздохами выдохнула дым. — Этот паршивый козел на этот раз пошел до конца… Эп, он выгнал меня… Проклятый сукин сын — решил, что вправе делать все, что захочет… А я–то мирилась со всеми его увлечениями, даже позволяла ему брать в постель молодых девиц, чтобы вдвоем мы могли лучше развлечь его… но все–таки я была «ичибан» [41] , номером первым, во всяком случае, так считала…
 Кимберли затушила сигарету и лихорадочно стиснула кулаки Она готова была заплакать.
 — Итак, сегодня он велел мне убираться… «Что, — спрашиваю, — что ты имеешь в виду?. А он говорит: „Ты уезжаешь отсюда“… Ни улыбки, ни вопросов… „Забирай свои вещи, будешь жить на квартире в «Ксанаду“.
 — Я отвечаю: «Там же шлюхи живут»… Он улыбается и молчит… «Значит так, — говорю, — ты меня бросил»… Тут я рассвирепела… «Ты этого не сделаешь»… Я замахнулась, хотела ударить его, он как схватит меня за руку да как отвесит плюху… «Ты сделаешь так, — говорит, — как я приказываю»… «И не подумаю, — говорю, — мать твою так и этак»… Беру вазу и бросаю ее Она ударилась о стул и разбилась Тут пара мужиков заломила мне руки за спину… А он говорит: «Уберите ее отсюда».
 — Словом, отвели они меня в новую квартиру Все хорошо и уютно