Конец детства

Конечно, отстраненность помогает быть беспристрастным, но она легко может перейти в равнодушие Или он просто пытается как — то объяснить свою нелюбовь к небоскребам, которую так и не одолел за двадцать лет жизни в Нью–Йорке?
 Позади отворилась дверь, он услышал шаги Питера ван Риберга, но не обернулся Как всегда, короткое молчание: конечно же, Питер неодобрительно посмотрел на термостат, ведь это ходячая острота — генеральному секретарю нравится жить в холодильнике Стормгрен подождал, пока его заместитель подойдет к окну, и тогда только отвел взгляд от такой знакомой и все же завораживающей картины, что открывалась с высоты.
 — Они опаздывают, — сказал он. — Уэйнрайт должен был явиться пять минут назад.
 — Мне только что сообщили из полиции, он ведет за собой изрядную толпу, из–за этого шествия на улицах пробки Он явится с минуты на минуту. — Ван Риберг чуть помолчал, потом спросил почти резко: — Вы все еще полагаете, что это разумно — встретиться с ним?
 — Боюсь, отменять встречу поздновато Как–никак я на нее согласился, хотя, вспомните, это не моя затея.
 Стормгрен уже отошел к письменному столу и вертел в руках свое знаменитое урановое пресс–папье Не то чтобы он волновался, но был в нерешительности Хорошо, что Уэйнрайт запаздывает, от этого в начале переговоров чувствуешь некоторое превосходство Такие вот мелочи значат в наших делах куда больше, чем хотелось бы тем, кто слишком полагается на логику и рассудок.
 — Вот они! — ван Риберг чуть не ткнулся носом в стекло. — Подходят… пожалуй, добрых три тысячи.
 Стормгрен, прихватив записную книжку, подошел к заместителю.
 Примерно в полумиле от здания секретариата ООН видна была небольшая, но решительная процессия, она медленно приближалась