Космическая Одиссея 2061 года

Время от времени упоминалось имя «Чака», и тут же следовало опровержение со стороны СШЮА За столом шли бесконечные – и бесплодные – дебаты о том, как все это могло быть связано с Европой, – особенно после того, как Мэгги призналась, что когда–то собиралась написать роман о Чаке – с точки зрения одной из тысячи несчастных жен зулусского деспота Но чем больше материала о Чаке она собирала, тем отвратительнее казалась сама идея романа «К тому времени, когда я отказалась от своих планов, – призналась она с иронической улыбкой, – мне стало ясно, как относится к Гитлеру современный немец».
 И такие личные откровения становились все более частыми После ужина одному из пассажиров давали слово, и он мог говорить до тридцати минут У каждого из них пережитого хватило бы на несколько жизней, некоторые побывали на многих планетах, так что слушать эти беседы после ужина было очень интересно.
 Виктор Уиллис, к общему удивлению, оказался наименее интересным рассказчиком Он честно признался в этом и объяснил почему.
 – Я так привык, – сказал он почти, но не совсем, извиняющимся тоном, – выступать перед миллионными аудиториями, что мне трудно найти общий язык с такой маленькой дружеской компанией.
 – А с недружеской? – поинтересовался Михайлович, всегда острый на язык. – Это можно устроить.
 Эва же, наоборот, оказалась гораздо более интересной собеседницей, чем ожидали многие; правда, ее воспоминания ограничивались исключительно миром развлечений Особенно увлекательными были рассказы о знаменитых режиссерах, пользовавшихся хорошей – или дурной – репутацией, с которыми ей приходилось работать; Дэвид Гриффин фигурировал в ее воспоминаниях особенно часто.
 – Это правда, – спросила Мэгги М, у которой Чака не выходил из головы, – что Гриффин ненавидел женщин?
 – Нет, неправда, – тут же ответила Эва. – Дэвид ненавидел лишь актеров Он считал их лишенными искренности